Говорят, что во времена крестоносцев он жил с молодой женой. Красавицей писаной. Но сам был уже не молод и жена, понятно, искала развлечений на стороне.
Он не стал её убивать или превращать во что-то ужасное. Она сохранила красоту и молодость, которой одарил её Бресал. Но он выгнал неверную жену из дома, наложив страшное проклятие.
– Какое?
– Не знаю. Люди о разном шепчутся. То ли лишил её чувств, то ли памяти. Короче говоря, основательно покопался в мозгах.
Тут кишка исторгла путешественников в подпол разрушенного дома Метохита. Глотнув свежего воздуха, Трифон тотчас прекратил разговор о колдуне. Видимо лишь в тесноте подземелья он чувствовал себя защищённым от чужих ушей. Что ж, и молчание поведало Скомороху о многом.
Глава XVIII. Изгнанник
Держа в уме услышанное от товарища в подземелье, Скоморох совсем не удивился, когда Трифон отказался сопровождать его к Бресалу.
– Тут я тебе не помощник, – заявил сумконоша. – Никифор по делам или от большого ума водится с самыми разными людьми, но это вовсе не значит, что его приятели также и мои. А вот рукопись прихвати, если пойдёшь. Как раз список сделали.
Одному идти было боязно, но Дед тоже не проявил охоты.
– Ты не знаешь и десятой части того, что о нём болтают. Страшный человек. Нет такого дела, которое заставило бы меня обратиться к нему за поддержкой.
– Возможно, – согласился Скоморох. – Но у меня такое дело есть.
– Брось, – махнул Дед рукой. – Куда проще и спокойнее нанять шайку латинян и прикончить твоего недруга в переулке.
– Он не ходит один, а его монахи расшвыряют любую шайку. По крайней мере, дадут ему возможность удрать. И потом, мне не на что нанять разбойников.
– Не знаю, решай сам, – проворчал Дед. – Но если собираешься пойти к астрологу, на меня не рассчитывай.
Без труда разыскав дом с розовыми глыбами в основании, он постучался. За дверью раздались шаги, но открылось лишь смотровое оконце, укреплённое толстой решёткой.
Хозяин долго рассматривал посетителя через прутья. Потом спросил:
– Чего надо, прохожий?
– Письмо у меня, – ответил Скоморох.
– Так давай его сюда, – между прутьев пролезла холёная рука с богатым перстнем на тонком пальце.
– Дам, когда дверь откроешь, – сказал новгородец.
– Ишь ты! – в голосе хозяина проклюнулось любопытство.
Клацнула задвижка. Дверь приоткрылась. Человек с длинными чёрными волосами смотрел на гостя с прищуром.
– Северянин, – не то спросил, не то утвердился он в прежнем мнении, впуская гостя в прихожую.
Вместо ответа Скоморох протянул записку Григоры. Бресал распечатал, быстро прочитал и ухмыльнулся.
– Ты очень смел, коли явился сюда, зная, что говорят обо мне в Городе, – он запер дверь. – Или, быть может, очень глуп?
– Глуп тулуп, что овцой не остался, – буркнул Скоморох. – Ты не подумал, что у меня просто не нашлось иного выхода?
– Проходи, северянин, – кивнул хозяин.
В жилище астролога оказалось темно и пыльно, точно как в прежнем логове Скомороха. Окна были плотно заставлены, а несколько свечей не могли разогнать мрак. Посреди комнаты стоял большой стол, заваленный всяким хламом. На одной из стен висел гобелен, изображающий то ли царскую охоту, то ли семейную резню, то ли библейское действо. Понять, что именно, мешала темнота и обширные потёртости.
Возле холодного очага стояло единственное кресло. Видимо хозяин давно не принимал гостей и не нуждался в дополнительных местах.
Он усадил гостя на старую бочку, которую использовал как столик для чтения. Налив вина, спросил:
– Не ошибусь, если предположу, что Никифор Желчеречивый до сих пор мается в узилище?
– Его держат в монастыре на воде и хлебе, – подтвердил Скоморох. – Новый патриарх не спешит выпускать пленника.
Вспомнив о просьбе Никифора, он достал из-за пазухи рукопись, и протянул колдуну.
– Его острого слова боятся даже императоры, – кивнул астролог, перебирая страницы, но не читая их. – Они не понимают, что тем самым попадут в историю не в лучшем виде.
– Редкого властителя заботит история, – возразил Скоморох.
Астролог не стал развивать мысль. Отложил рукопись и произнёс:
– Мой кислоустый друг написал про русского священника. Какой помощи ожидаешь ты от меня?
– Я бы хотел видеть его мёртвым, – сознался Скоморох.
– Мои чары не убивают, – заявил колдун. – Для того обычное оружие придумали, чтобы убивать. Куда изящнее наложить на врага проклятие, с которым ему придётся мириться всю жизнь.
– Этот человек справится с любым проклятием. Его можно только уничтожить, в противном случае он только разъярится, и станет ещё опасней.
– Посмотрим, – деловито бросил хозяин.
Придвинув поближе подсвечник, он взял со стола толстенную книгу, и принялся неспешно её листать. Скоморох подумал, что в книге содержаться заклинания, и Бресал выбирает что-нибудь подходящее случаю, но тот вдруг начал зачитывать длинный стих или, возможно, какое-то сказание.
Язык был новгородцу неизвестен, а потому всё услышанное осталось без оценки. Зато оценке подвергся сам чтец. Скоморох впервые усомнился в здравости его рассудка.
Бресал не смутился отсутствием понимания. Дочитал до конца.
– Пожалуй я помогу тебе, – произнёс он, возвращая книгу на место. – Но бесплатно я ничего не делаю.
Скоморох вздрогнул.
– Денег у меня нет, – сказал он, прекрасно понимая, что речь зашла вовсе не о них.
– Деньги мне и не нужны, – подтвердил колдун его опасения.
Наблюдая, как северянин бледнеет под тяжёлым взглядом, Бресал, наконец, улыбнулся.
– Я тут от скуки с ума схожу. Без хорошей беседы язык сохнет. Люди избегают моего дома, как чумного, а единственный приятель сидит в узилище и царапает на бумаге всякую чушь, которую называет историей. Да что там говорить о мудрых разговорах, мне не с кем даже в фидхелл сыграть. Я бы мог, конечно, одеться простым горожанином и завалится в какой-нибудь притон. Но, скажи, кто в этом чёртовом городе умеет играть в фидхелл?
Бресал, волнуясь, пригладил волосы.
– Моё условие таково: выиграешь у меня хотя бы один кон, и будем в расчёте. Тотчас отправимся изводить твоего попа.
– Фидхелл? – переспросил Скоморох.
– Знание Дерева, – перевёл Бресал. – Не пугайся названия, эта игра не сложнее шахмат. Ну, так как?
Новгородец кивнул. Он ожидал более серьёзной платы.
Колдун сразу же оживился, видимо, действительно изнывал от безделья и одиночества. Пересадив скомороха в кресло, развёл в очаге огонь. Некоторое время подержал над пламенем руки. Он не замёрз, просто растягивал удовольствие предвкушения. Затем, вытащив из какого-то угла широкую доску, колдун положил её на бочку. Сам устроился на стопке толстых книг.
– Давно не играл, – он рукавом смахнул с доски пыль.
Под пылью скрывались непонятные знаки, рисунки зверей и чудовищ, а сама доска оказалась расчерченной на множество лоскутков, оттенённых разными породами дерева.
Бресал достал резную коробочку, в которой лежали фигурки, и впрямь похожие на шахматные.
– Правила просты, – принялся объяснять хозяин. – Вот здесь, в серёдке, расположены пять королевств. Одно верховное и четыре подчинённых ему. Их нужно защитить от варваров, которые наступают с разных краёв доски. Цель варваров захватить верховное королевство, даже если какие-то из остальных и уцелеют.
Колдун показал на доске границы земель и добавил:
– Говоря по правде, играть за королей чуть легче. Они сами придумали игру, а потому невольно усилили свою сторону. Но тебе будет непросто победить, даже если я буду играть за варваров.
Часть Третья
Идущий по следу
Глава XIX. Навязанный долг
Городец Мещёрский. Май 6862 года
Разбросало лихолетье лесные народы. Хоронились от войны, от веры чужой, друг от друга бывало, спасались. Зацепились семьями и сёлами на реках, речушках, ручьях, словно рваные лоскуты одежды на острых сучьях при спешном бегстве. Затаились возле озёр и болот лесных, надеясь в недоступной врагу глуши сохранить собственные обычаи, веру в своих богов. Кто здесь, кто там укрылись. Заросли дороги, забылись прежние тропы. Долго теперь вести идут от дома к дому.
Колдун Юзур пять дней добирался с верховьев Ветлуги до Керженца. Старый уже он был, но сам отправился. Слишком важной весть оказалась, чтобы доверять молодому помощнику. Собрат его именем Юкки понёс весточку дальше до речки Узолы. Где-то под Городцом пересекло послание Волгу, затем Оку. Из Мещёрской Поросли в Муром правым берегом шло, там вновь Оку пересекло. Дальше в Елатьму, затем в Мещёрск. Из уст в уста передавали весточку, пока не добралась она до Сокола. Ему предназначалась.